Михаил Качан - Вокруг политехнического. Потомку о моей жизни
В Приемной комиссии института, которая уже перебазировалась из Актового зала в какую-то маленькую комнату, был всего один сотрудник. Он с интересом посмотрел на меня, и, ничего не спросив, принял документы.
– Извещение пришлем по почте, – сказал он.
– Так занятия уже начинаются, – напомнил я.
– Ничего страшного, – ответил он. – Когда получите Извещение о приёме, тогда придете. Это недолго.
Только через пару недель я получил извещение, что с 1 сентября я зачислен на первый курс механико-машиностроительного факультета Ленинградского политехнического института им. М. И. Калинина. Я, конечно, погоревал, что не на физико-механический, но я и этому был уже рад. Я понял, что физмех мне не светит ни в каком варианте.
За несколько дней до получения Извещения, к нам домой пришли один за другим три письма.
Первое было из Центральной приемной комиссии, это был ответ на мою жалобу:
– Мы проверили обстоятельства Вашего приема в Ленинградский политехнический институт им М. И. Калинина и извещаем Вас, что Вы не были приняты в Институт за отсутствием вакантных мест.
Вторым пришло письмо из Главного Управления политехнических ВУЗов, – оно было подписано Прокошкиным:
– Мы проверили обстоятельства Вашего приема в Ленинградский политехнический институт им М. И. Калинина и извещаем Вас, что Вы не были приняты в Институт за отсутствием вакантных мест.
Наконец. за подписью Министра Столетова письмо сообщало:
– Мы проверили обстоятельства Вашего приема в Ленинградский политехнический институт им М. И. Калинина и извещаем Вас, что Вы не были приняты в Институт за отсутствием вакантных мест.
Как видите, все три письма говорят одно и то же слово в слово.
А в конце сентября, когда я уже ходил на занятия, нам домой пришли один за другим еще три письма.
Центральная приемная комиссия сообщала:
– Мы проверили обстоятельства Вашего приема в Ленинградский политехнический институт им М. И. Калинина и извещаем Вас, что Вы приняты в Институт на механико-машиностроительный факультет.
Следом пришло письмо из Главного Управления политехнических ВУЗов:
– Мы проверили обстоятельства Вашего приема в Ленинградский политехнический институт им М. И. Калинина и извещаем Вас, что Вы приняты в Институт на механико-машиностроительный факультет.
Наконец. за подписью Министра Столетова письмо сообщало:
– Мы проверили обстоятельства Вашего приема в Ленинградский политехнический институт им М. И. Калинина и извещаем Вас, что Вы приняты в Институт на механико-машиностроительный факультет.
Во, как!
Трамвай в политехнический
На самом деле студентов первого курса на уборку картофеля не отправили, и я попал на занятия, когда заканчивалась вторая неделя.
Теперь каждый день, шесть раз в неделю я утром шел из дома к остановке трамвая №32 и, когда подходил трамвай, штурмом с толпою других желающих захватывал место для одной ноги на ступеньке вагона, а для одной руки – свободное место поручня. Другую ногу поставить было некуда, а во второй руке был портфель с книгами и тетрадками. Так и висел, пока трамвай шел к следующей остановке.
На каждой остановке приходилось отцепляться, потому что кто-нибудь выходил.
Двери тогда в трамваях не закрывались автоматически, люди выходили в любую дверь – какая ближе, так как приходилось с силой протискиваться между телами стоящих пассажиров. После того, как кто-нибудь выходил и внутри по идее должно было стать чуть свободнее, человек с подножки старался втиснуться поглубже в открытую дверь внутрь трамвая.
Это, кроме меня, пытался сделать каждый из деливших со мной место на подножке. Когда я ставил на нее вторую ногу и подтягивал портфель к животу, я уже считал себя счастливым. Дальше я уже забирался на следующую ступеньку – пол тамбура, при этом мое туловище вначале сильно отклонялось назад на улицу, но это было не страшно, потому что подпирали другие, отчаянно вцепившиеся в поручни. Еще усилие, и, наконец, я в тамбуре вагона. Там я обычно и оставался, стараясь достичь стенки трамвая и повернуться к ней лицом. Борьба за место продолжалась почти все 35—40 минут, что мы ехали до института. Только очутившись в тамбуре, я внимал призывам кондуктора заплатить за билет.
Иногда в этой толкучке вдруг оказывался контролер, притаившийся до времени и неожиданно заявлявший о своем существовании.
Он грозно предупреждал, что с каждого неплательщика взыщет штраф и действительно взыскивал. Часто контролер выволакивал из трамвая какого-нибудь бедолагу, не желавшего платить штраф или не имевшего на него денег, и начинал свистеть, в пронзительный свисток, призывая на помощь милиционера. Видимо, вдвоем они действительно взимали штраф на месте или доставляли несчастного нарушителя в отделение милиции. Слава богу, со мной такого не случилось ни разу за все семь лет моей учебы в институте.
Трамваи шли медленно. На поручнях дверей каждого вагона гроздьями висели люди, но на это никто не обращал внимания – привыкли. Эти люди, конечно не платили. Руки были заняты. Да никто и не требовал с них оплаты.
Иногда вагоновожатый видел в зеркало, что кто-то не зацепился за поручень или не сумел поставить ногу. Понимая, что этот неудачник рискует жизнью, вагоновожатый выходил и отрывал его от поручня или вытаскивал его застрявшую ногу с подножки, спасая ему жизнь, но оставляя без надежды уехать.
Хуже всего было на Литейном мосту. Если ты еще висел на поручне, держа на весу в другой руке тяжелый портфель, ты сильно рисковал жизнью. В теплую погоду еще ничего, но в холодную…
Это был смертельный номер! Перегон был длинный, с Невы дул холодный ветер, а то еще и со снегом, да при сильном морозе. Рука замерзала, ее сводило судорогой, лицо жгло ветром с льдинистым снегом. И в мыслях было: «Только бы не отпустить поручень…». А временами уже не было сил держаться за него, и только невероятным усилием воли заставляешь пальцы не разжиматься. Так было со мной несколько раз.
После первого раза я дал себе слово, что на Литейном мосту больше никогда не буду висеть на подножке, но слова сдержать не удалось. Наверное, такое было не со мной одним. Правда, я не видел, чтобы кто-нибудь отцеплялся на перегонах и падал. Но слышал, что такое бывало.
Иногда зацепиться на остановке на улице Некрасова не удавалось. Оценив толпу страждущих, я цеплялся за любой трамвай на две остановки. Доезжал до Литейного, а там, кроме 32-го, была еще девятка. Шансов зацепиться становилось в два раза больше.
Вечером ехать домой было проще: у Политехнического трамваи стояли полупустыми. Там было трамвайное кольцо, и можно было спокойно сесть на скамейку в трамвайном вагоне, открыть книжку и использовать время для чтения.
Сентябрь – начало занятий на первом курсе
Я вошел в аудиторию, как в храм с благоговением. Если бы там была тихая торжественная музыка, я бы не удивился. Но музыки не было. Светлое, высотой этажа в два-три помещение. Аудитория была большая – человек на двести. Ряды поднимались амфитеатром. Места уже заполнялись студентами. Я поднялся на одну только ступеньку и сел на первый ряд. Зрение у меня было острое, слух отличный, и не это было причиной того, что я занял первый ряд. Мне хотелось сидеть близко к доске, и чтобы ничего не мешало. Две огромные доски, покрытые линолеумом коричневого цвета, висели на стене. Перед ними стоял длинный стол, а рядом с ним маленькая трибунка.
Аудитория быстро заполнялась и, наконец, осталось совсем мало свободных мест. Раздался звонок, и вместе с ним вошел немолодой преподаватель. Вбежало еще несколько студентов, а среди них Володя Меркин и Арик Якубов. Они быстро сели на свободные места.
Преподаватель подошел к столу, положил на него портфель, взял в руки мел и посмотрел на нас.
– Здравствуйте, – сказал он низким спокойным голосом, – сегодня мы займёмся…
Так началась моя студенческая жизнь. Мне было почти 18 лет. Мне страстно хотелось учиться, узнать больше о мире, в котором я живу, изучить все то, что знает современный человек, самому открыть что-то новое, неизведанное и очень-очень значимое и отдать это человечеству. Я чувствовал в себе силы сделать это, и теперь, когда все препятствия остались позади, как казалось мне, я могу полностью сосредоточиться на учебе и осуществить свою мечту.
Моя студенческая жизнь длилась долго – шесть с половиной лет. Она не была безоблачной, я жил отнюдь не в безвоздушном пространстве, да и в стране за это время произошло много событий, которые довольно сильно затрагивали меня. Так что, я вышел из стен института, избавившись от многих иллюзий, но, увы, далеко не от всех.
Моя 145-я группа
Нас было 25 человек в 145 группе. Цифра 1 означала 1-й курс, 4 – механико-машиностроительный факультет, а 5 – специальность «Технология машиностроения и Металлорежущие станки и инструменты».
